Начальник геолого-поисковой экспедиции Лев Хрузов, руководитель Чаунского РайГРУ Николай Чемоданов и будущий главный геолог Чаунского РайГРУ Яков Ларионов (слева направо) во время полевого сезона. Фотография сделана предположительно в 1956 году во время поисковых работ в бассейне реки Раучуа. Сергей НИКИТИН
«Чинков был всегда молчалив и вламывался в работу, как танк в берёзки», – эти слова Олега Куваева относятся к главному герою его знаменитого романа «Территория» Чинкову по прозвищу «Будда», прототипом которого стал один из первооткрывателей промышленного золота на Чукотке Николай Ильич Чемоданов. Завтра исполняется ровно 105 лет со дня рождения этого выдающегося советского геолога, рано ушедшего из жизни, но оставившего после себя глубокий след. Ничего, кроме олова? Николай Ильич Чемоданов стал прототипом главного героя романа Олега Куваева «Территория», повествующего об открытии чукотского золота в конце 40-х – начале 50-х годов прошлого века. За описаниями легко узнаются и знаковые реалии тех событий: посёлок – Певек, город –Магадан, Северстрой – Дальстрой… Большинство персонажей также имеют своих реальных «предшественников».
Николай Чемоданов прибыл из Магадана в Певек в конце июня 1949 года в ранге заместителя главного геолога, а затем, в апреле 1950-го, был назначен начальником Чаунского районного геолого-разведочного управления. За плечами у 32-летнего специалиста, закончившего в 1939 году Московский геолого-разведочный институт, к этому времени было 10 лет работы на золотой Колыме – в Тенькинском районе Магаданской области. Зона ответственности Чаунского РайГРУ простиралась тогда от мыса Шмидта на востоке до Колымы на западе и включала весь огромный Билибинский район. К концу 1940-х годов на Западной Чукотке уже осваивались крупные месторождения олова, где работали прииски Валькумей, Красноармейский, Южный и Кувийвеем, а в восточной части округа в 1930-х было найдено, но пока не разрабатывалось крупное Иультинское олововольфрамовое месторождение. «Чукотка, по всем представлениям в то время, считалась сугубо оловоносным краем… Олово встречалось по многим ручьям, в россыпях и рудных месторождениях. Мнение всех геологов сводилось к одному: главный металл Чукотки – олово. Его и нужно искать. Поиски других полезных ископаемых не планировались», –так категорично писал Чемоданов в своих мемуарах «В двух шагах от «Северного полюса». В полевой сезон 1949 года от Чаунского РайГРУ поисковые работы вели две партии – и обе на олово. Первая, под началом Петра Трофименко, искала новые объекты на Чаун-Чукотке в районе прииска Красноармейский и привезла хорошие результаты. Другая, которой руководил работавший второй год на Севере Василий Китаев, вела поиски на Ичувееме, где обнаружила повышенное содержание золота в шлихах. Геологи и раньше нередко находили самый ценный металл, причём не только в знаковых (то есть совсем небольших) содержаниях. Так, в 1942 году на Чаун-Чукотке в Тамнеквуньском районе при разведке оловянной россыпи партией Германа Жилинского было встречено золото, на основе чего Жилинский дал смелый прогноз о золотоносности региона. А чуть раньше, в 1940 и 1941 годах, в районе всё того же Ичувеема повышенные содержания фиксировались двумя партиями под началом геолога Даутова, который отметил это в своём отчёте. Уже после войны была предпринята ещё одна попытка постановки работ на золото. Чемоданов пишет, что «в нынешнем Билибинском районе в 1948 году был организован специальный разведочный район – Приколымский. Но шурфовка не обнаружила ни золота, ни олова (впоследствии Жилинский и один из первооткрывателей Ичувеема Китаев прямо указывали, что поисковые работы были проведены там некачественно. – Прим. ред.).
И о золоте забыли.
Снова всеми овладела гипотеза оловянной Чукотки». Золото – надёжное,искать нужно Однако Чемоданов совсем недавно прибыл с золотой Колымы и имел не только опыт поисков и разведки рудных и россыпных месторождений, но и вкус к подобным занятиям. «Разведка Догдеканского рудного месторождения, найденного в результате анализа золота из россыпи, попутная добыча россыпного золота, которой тогда занимались разведчики Дальстроя на Омчаке и на ручье имени Марины Расковой, и наконец, разведка крупнейшего Омчакского золоторудного месторождения – таковы были мои университеты по золоту перед приездом на Чукотку. И теперь, знакомясь с материалами, я обратил внимание на большое сходство в геологическом строении Колымы и Чукотки. Те же горные породы, аналогичная геологическая обстановка. Образцы кварцевых жил, собранные Китаевым, ещё более подтверждали эту точку зрения. Наконец, сам характер золота из шлиховых проб как бы говорил: золото надёжное, искать его нужно», – такой вывод сделал Чемоданов. За этим последовал хорошо известный в среде чукотских геологов рапорт на имя главного геолога Дальстроя Бориса Ерофеева от 1 октября 1949 года, где прямо заявлялось о необходимости срочной постановки работ на золото. Ерофеев, знавший Чемоданова ещё по Колыме, идею поддержал и наложил положительную резолюцию. Однако при непосредственном планировании работ на 1950 год развернулась нешуточная борьба между сторонниками и противниками чукотского золота. Сначала при поддержке Ерофеева чаунцам удалось предварительно согласовать проект работ на золото, однако уже весной из Магадана пришло указание: вместо партии на золото организовать партию на олово. Николай Чемоданов, по-видимому, не исключал такого поворота событий. Поэтому, не дожидаясь окончательного утверждения проекта, ещё в марте отправил на Ичувеем тракторный поезд, везущий снаряжение, оборудование и людей для подготовки к геолого-поисковым работам. Это было грубейшим нарушением инструкций Дальстроя, впрочем, как показало будущее, оправданным. Потом, когда Магадан узнал о его поступке, никто не решился свернуть работы партии и вывезти людей из тундры. По итогам сезона Ичувеемская партия в качестве веского доказательства того, что золото на Чукотке есть и работы надо продолжать, приложила к отчёту бутылочку с килограммом намытого металла. Она поступила в золотоприёмную кассу Магадана и оказалась решающим аргументом. В следующие три года в результате геолого-разведочных работ на Среднем Ичувееме была вскрыта первая промышленная россыпь Чукотки. «Мы готовились защищать запасы чукотского золота в государственной комиссии по запасам – самой высшей инстанции. Решение этой комиссии утвердило наши запасы – и с хорошей оценкой! Это была большая победа – победа поисковиков и разведчиков, успех всех чаунских геологов», – так об этом впоследствии напишет Чемоданов. Через несколько лет борьба геологов за Ичувеем, где появились посёлок и горнодобывающее предприятие, получила своё логическое завершение: в 1957 го ду первый прииск Чукотки, через два года названный Комсомольским, добыл 24 килограмма золота. А в следующем пром сезоне Ичувеемская россыпь дала уже 2,14 тонны – 6,9 % от общей добычи драгметалла в Магаданском совнархозе, пришедшем в 1957 году на смену Дальстрою. В 1959-м на Комсомольском намыли 5,46 тонны золота – больше, чем на любом другом прииске Северо-Востока страны.
Прииск за прииском
Открытие богатых россыпей на Ичувееме в корне изменило отношение к золотоносности Чукотки. Государство стало активно финансировать поиски золота в самом северо-восточном регионе, тем более что на Колыме месторождения постепенно истощались и добыча стагнировала. Ежегодные ассигнования на геолого-разведочные работы по этому металлу увеличились в 1949 – 1958 годах более чем в 35 раз – с 600 тыс. до 22 млн рублей, а число одновременно работающих партий выросло с 2 до 30. На территории Чукотки, где раньше не было ни одного прииска, они стали появляться один за другим с интервалом в один-два года и даже меньше. Вслед за Комсомольским в 1959 году начал работу прииск Билибинский, в 1961-м – имени ХХII съезда КПСС, в в 1962-м – имени Алискерова, в 1963-м – имени ВЛКСМ, в 1964-м –Экспериментальный, Полярный и Отрожный, в 1965-м – Анюйский, в 1966-м – Мандрикова, в 1969-м – Ленинградский. Росла и добыча золота, которая достигла исторического максимума в 35,4 тонны в 1974 году. Ко всему этому Николай Ильич Чемоданов, руководивший геологическими изысканиями на Чукотке в 1949 – 1964 годах и удостоенный Сталинской и Ленинской премий, имел непосредственное отношение. После отъезда с Крайнего Севера он работал в Москве, руководил отделом Главвостокгеологии Министерства геологии СССР. За исключительные заслуги ему была присуждена степень кандидата геолого-минералогических наук без защиты диссертации, что по тем временам было нечастым делом. Умер он ра но – 6 июня 1969 года в возрасте 52 лет в Москве, похоронен на Котляковском кладбище. В Певеке его имя носит улица, а на одном из домов установлена мемориальная доска. Кстати «На восток, по берегу Восточно-Сибирского моря, а затем по берегу Чукотского моря, Спасаясь от «Злого духа», бежал Золотой Олень. «Злой дух», угрожая карами, приказывал Золотому Оленю остановиться. Но он всё бежал и бежал. Когда Золотой Олень достиг края Чукотской земли, разгневанный «Злой дух» послал молнию. Заметался Золотой Олень и, упав на Землю, рассыпался на мелкие куски. Голова Золотого Оленя оказалась на Аляске, ноги – на Колыме, а туловище осталось на Чукотской земле…» Так, примерно, звучала одна из чукотских легенд.
Между тем
Яркая личность Чемоданова нередко вызывала разноречивые оценки. Например, его сподвижник, ещё один первооткрыватель ичувеемского золота Василий Китаев отмечает, что руководитель Чаунского РайГРУ обладал решительностью и ради дела во время, когда ошибка могла стоить не только карьеры, свободы, но и жизни, шёл на разумный риск. Китаев подробно описывает, как Чемоданов, убеждённый в том, что золото на Чукотке есть и его нужно искать, неоднократно нарушал приказы и инструкции магаданского руководства, пользуясь удалённостью Певека от «центра управления». Вместе с тем Китаев прямо утверждает, что «при всей своей настойчивости и смелости Николай Ильич был груб и не чужд карьеризма». Тем не менее он признаёт исключительную роль Чемоданова, который «в 1949 году поверил в огромную важность собранных нами материалов, доказывающих возможность выявления месторождений золота…».